«Просил у врачей таблетку для смерти». Почему ковидарии оказываются в центре скандалов, а врачи отказываются туда идти

Недавно врачи 11 крупнейших больниц России пригласили Марию Шукшину, Константина Кинчева, Геннадия Зюганова и других противников обязательной вакцинации посетить красные зоны, чтобы они изменили свою позицию. До этого, чтобы попасть в ковидарий, журналисту или общественному лицу, как правило, нужно было разрешение местных властей. Экскурсии по отделениям, организованные администрацией, показывают, кто болеет коронавирусом, как в идеале должны их лечить и как о них должны заботиться. О непарадной стороне таких отделений становится известно из других источников.

В конце октября в Томске Сергей Самборский проник под видом врача в красную зону МСЧ № 2, чтобы ухаживать за бабушкой. Происходящее в санчасти он сравнил с тюрьмой. Тяжелобольные лежали в испражнениях, к ним подолгу никто не подходил, несмотря на призывы. Кадры из госпиталя, сделанные им, облетели страну. А несколько недель спустя уже в Нижнем Новгороде одна из красных зон оказалась открыта для посторонних. В нее медики пускали родственников без СИЗов (средств индивидуальной защиты), чтобы те ухаживали за пациентами. Увиденное ими внутри отчасти повторило томский опыт. Почему красные зоны всё чаще попадают в скандалы — об этом журналисты NN.RU поговорили с родственниками пациентов и с медиками.

В ковидной больнице № 10 Нижнего Новгорода занавешены окна и предупредительно заперты на замок двери. Группа женщин толпится у входа. Открывается окно, высовывается голова в медицинском колпаке.

— Кого вам?

— Родственники пришли, с врачами бы поговорить.

Створка захлопывается, женщины стоят пару минут и расходятся. Все они — дочери или внучки пациентов, когда-то лежавших в красной зоне. И почти у всех из них там умер родственник. Сейчас с ними отказываются разговаривать врачи, а администрация больницы грозится привлечь к ответственности за клевету и съемки из ковидного отделения.

Ранее благодаря этим женщинам выяснилось: красная зона больницы была открыта для посторонних. В нее медики пускали непривитых родственников без защитных костюмов для ухода за тяжелобольными. В самом учреждении не хватало для этого рук.

— Мы бы хотели, чтобы была проведена проверка в этой больнице по поводу того, как именно лечили людей, потому что никто не знает до конца, — говорит невысокая светловолосая женщина в черном.

Это Любовь Зотина. Она первая рассказала журналистам о том, что происходит в больнице № 10. У нее в неврологическом отделении ковидария лежал дедушка — 84-летний Борис Колчин. В день, когда его привезли, 2 ноября, ее тете по телефону врач предложил прийти к больному и поухаживать.

— Сказали только одно: «Мы предполагаем, дед с инсультом, он у вас грязный. У нас не хватает персонала, поэтому вам необходимо прийти и помочь ему в вопросах гигиены». Прийти в красную зону! — передает слова тети Любовь Зотина.

На следующий день родственники Зотиной пришли к Колчину. Их пропустили в ковидное отделение. На женщинах были только маски. Свой визит мать женщины сняла на телефон.

— Туда спокойно пускали всех желающих в любое время. За это время дедушка рассказал, что к нему плохо относятся, кричат. Человек был морально подавлен и даже просил у врачей таблетку для смерти, — рассказывает Любовь Зотина.

Лечащий врач Дмитрий В., вспоминает внучка, расхаживал тоже без защитного костюма. Когда женщина добилась перевода в другую больницу и приехала за родственником, тот в последний момент отказался его отпускать и запер двери больницы. После долгих препирательств Зотиной удалось забрать дедушку.

Полина Маркина (фамилия изменена. — Прим. ред.) совсем недавно похоронила бабушку. Последние снимки с ней были сделаны в ковидном отделении дочерью. На них — хрупкая седовласая старушка в кислородной маске лежит под грязной простыней, в бурых и коричневых пятнах. Их внучка прислала журналисту для публикации. Когда в городе стало известно о нарушениях в ковидарии, администрация больницы ограничила допуск в красную зону, а Маркину стали пугать судами.

— Бабушку все-таки удалось перевести в другую больницу. Там положили в реанимацию. Почему этого не сделали в десятой, не знаю. Но ночью, в два часа, она всё равно скончалась, потому что было слишком поздно, — рассказывает женщина.

«Умолял, чтобы его больше не привозила»

67-летнего Евгения Парамонова 28 октября выписали из больницы № 10 на долечивание. На следующий день он скончался. Умирал на глазах дочери Елены Кузнецовой (фамилия изменена. — Прим. ред.), хрипел и задыхался от недостатка воздуха. В свидетельстве о смерти патологоанатом оставил три строчки: «Отек легкого / пневмония вирусная уточненная / COVID-19 вирус идентифицирован».

Первые симптомы у Парамонова появились 4 октября. Поднялась температура, возникла слабость. Терапевт поспешил успокоить: это не ковид. Обоняния пенсионер не терял, сатурация была в норме, сыпи и диареи тоже не было. Тест медик делать тоже не стал, утверждает Кузнецова. А через неделю ее отца привезли в реанимацию ковидного госпиталя.

— Я еще спросила: «Почему реанимация?» Человек был здоровый, ел, пил, побрился, собрался, сам поднялся на четвертый этаж, — вспоминает Елена. Ей также добавили, что он лежачий больной.

На следующий день после госпитализации папе поставили диагноз COVID-19, говорит дочь. Через четыре дня его перевели в палату отделения пульмонологии. Там врач Дмитрий В. сообщил Елене Кузнецовой, что у ее папы психические расстройства, он не слушается, лезет драться. Она попросила передать ему телефон, чтобы быть с родственником на связи, но медик отговорил ее. Состояние в палате у Парамонова, со слов дочери, не улучшалось, он перестал вставать с постели. 28 октября ей позвонил врач. Далее Елена Кузнецова приводит следующий разговор:

— Елена?

— Да.

— Дочь Парамонова?

— Да.

— Я решил, что сегодня вашего папу выписываю.

— Как так? Вы сказали, что он еще полежит. У меня маленький ребенок — год и девять. У меня еще старший ребенок есть. Вы сказали, что у него ковид. Как вы давно брали мазок?

— 14-го числа.

— Как 14-го числа? Я вам звонила в два часа тогда, ничего не было. А в шесть уже всё готово...

— Сегодня в полпервого я его выпишу. Вам нужно найти машину для перевозки больных. Привезти одежду, потому что он у вас голый.

— Как голый? А где вещи?

— Я не знаю, где вещи. Он у нас лежит голый. И захватите памперсы.

Хоронили Парамонова в закрытом гробу — как ковидника. От больницы дочери досталась выписка, но расшифровать ее она не смогла даже с адвокатом — настолько неразборчивым почерком та была исписана.

Женщина вспоминает, как она ехала домой с отцом. Тот просил его больше никогда не привозить в эту больницу, просил есть. Жаловался, что его не кормили и не мыли.

— Он был отощенный, он был 40-го размера, он меня умолял, чтобы его больше сюда не привозила. Когда я его стала переодевать, на правом бедре у него был большой синяк, рука здесь у него была побита, на щеке у него была гематома. Они сказали, что он упал. Мой папа говорит, что его били, ему кололи феназепам, чтобы он спал, — рассказывает Кузнецова.

— Больница — это не проходной двор, нужно понимать, и больница — это не санаторий. Это место, где люди лечатся, причем тяжелобольные люди, иногда умирают в больнице. Это очень психологически непростой объект для тех, кто собирается посещать больницы, — говорит строго нижегородский министр Давид Мелик-Гусейнов на брифинге, состоявшемся на следующий день после публикации NN.RU об этой больнице.

Накануне он отреагировал на случившееся в Instagram, написав, что в особых случаях можно допускать родственников в красную зону.

— Разрешение дается главным врачом при строгом соблюдении всех требований эпидбезопасности. Министерство здравоохранения Нижегородской области не привлекает родственников ухаживать за своими родными в ковидных госпиталях, но от помощи волонтеров тоже не откажемся, — пояснил министр.

Одновременно Минздрав заявил о начале внутренней проверки госпиталя и о выявлении «несоответствий в организации ухода» за пациентами. Какие именно «несоответствия» были обнаружены в ведомстве, уточнять отказались, сославшись на врачебную тайну.

«Санитарок давно нет в отделениях. У них теперь должность "уборщица"»

Нижегородская больница № 10 — одна из старейших в городе. Она появилась в ноябре 1933 года в здании бывшей биржи. В СССР тогда бушевала эпидемия сыпного тифа. Первыми ее пациентами были люди с этим заболеванием. Сейчас больница нуждается в ремонте. Корпуса холодные, жалуются нижегородцы, по этажам бегают тараканы. В июне этого года Роспотребнадзор насчитал десяток нарушений в учреждении. Там, в частности, не было резервного горячего водоснабжения, вентиляция и мебель в ряде отделений не соответствовали нормам.

Администрация больницы общаться на неудобные темы с журналистами отказывается. Замглавврача Людмила Ломакина потребовала у корреспондента NN.RU предъявить разрешение губернатора, чтобы она смогла прокомментировать санитарные нарушения в госпитале.

Пообщаться согласился лишь один медик из учреждения при условии анонимности. Она работала в ковидарии год назад.

— Санитарок давно в отделениях нет. У них теперь должность «уборщица». Ухаживать за пациентами просто некому. У медсестры столько работы по выполнению врачебных назначений, что либо она будет менять памперсы вовремя, либо выполнять лечебные мероприятия. На не вовремя сделанную инъекцию тоже жалуются, — рассказала нам работница.

Она рада, что не видит происходящего сейчас, в четвертую волну, в красной зоне. Она говорит, что пыталась успеть выполнять всё, но признает, что нагрузки тоже были запредельные.

— Многие пациенты это понимают. И благодарных, добрых пациентов намного больше жалобщиков, — добавила она

Сейчас, как утверждает дочь умершего Парамонова, ухода за больным из-за загруженности медиков можно не дождаться.

— Папа мой два дня лежал неменяный, он мне говорил. И мне еще рассказывали, что у него психические расстройства. Человека не кормили, не меняли белье, так лежал, — говорит Елена Кузнецова.

«Тяжелобольной, если он не может сам о себе позаботиться, вынужден лежать, извините, в собственных экскрементах»

— Проблема в целом не связана с ковидом, — утверждает сопредседатель профсоюза медиков Андрей Коновал. — У нас просто уничтожен младший медицинский персонал как категория работников.

Накануне пандемии, с 2013 по 2019 год, в России их число сократилось на 64% — с 687 до 265 тысяч. Это данные Росстата. Сокращения были связаны с реформой здравоохранения и выполнением майских указов президента. Тогда 2013-й провозглашался годом повышения зарплат медикам, вспоминает профсоюзник.

— Что начали делать? Чтобы не повышать зарплаты младшего медперсонала, они просто стали сокращать ставки младшего медперсонала, переводить их в уборщики служебных помещений, — говорит Андрей Коновал.

По профстандартам уборка и уход за больными — это две разные функции. И далеко не всегда люди, определенные как уборщики, будут их совмещать в полном объеме. Тем более есть дефицит людей, которые этим занимаются, считает профсоюзный лидер.

— Перевернуть пациента, обмыть, обтереть, побрить, сменить памперс, поменять постельное белье, вынести кал, мочу, убрать рвотные массы — этим всем должны заниматься или санитарки, или уборщики. А если их фактически нет и человек попадает в такой стационар? Тяжелобольной, если он не может сам о себе позаботиться, вынужден лежать, извините, в собственных экскрементах. Ситуация позорная, — говорит Андрей Коновал.

Пандемия только обострила ситуацию. Если раньше некоторые родственники еще могли нанять сиделку или сами лечь в стационар, сейчас доступ в больницы из-за коронавируса ограничен.

— Правда, число младших медработников немного выросло в ковидный период, в 20-м году, в силу того, что в красных зонах совсем уж неприлично, чтобы не было младшего медперсонала и там исполняли обязанности медиков уборщицы, — замечает Андрей Коновал.

«Главврач жирует, рядовые медики нищенствуют, персонала не хватает»

За несколько недель до событий в Нижнем Новгороде громкий медицинский скандал произошел в Томске. В МСЧ № 2 города под видом врача проник Сергей Самборский для ухода за 84-летней бабушкой. Пенсионерка, как вспоминает томич, лежала в моче и фекалиях, на руках были синяки от шприцев, за ней почти не ухаживали. В защитном костюме Самборский три дня посещал красную зону, а затем отправился в Москву на встречу с главой СК Александром Бастрыкиным. Попасть на прием томичу так и не удалось, но в Генпрокуратуре его заверили, что проведут проверку. Бабушку спасти не удалось, она умерла в реанимации, когда Самборский вернулся из Москвы.

Месяцем ранее медики санчасти выступили против своего главврача Александра Холопова.

— Мы все надеемся на ваше понимание и просим убрать данного руководителя, чтобы он не мог развалить до конца МСЧ № 2, — обратились медики к главе региона.

Ранее Холопов возглавлял областной департамент здравоохранения, но был уволен после публикаций фото из томского морга летом 2020 года. На них видны мешки с трупами горожан, лежащие рядами на полу. Их опубликовал журналист «МК в Томске» Станислав Микрюков, который расследовал коррупционные схемы во второй МСЧ. После выхода материала с фото на него был составлен протокол по ч. 9 ст. 13.15 КоАП РФ (публикация ложной информации, создающей угрозу общественному порядку). Суд отказался принимать его от полиции.

Корреспонденту NN.RU журналист рассказал, что в медсанчасти администрация экономит на сотрудниках.

— В МСЧ № 2 примерно всё так же, как и во всей РФ. Главврач жирует, рядовые медики нищенствуют, персонала не хватает, — прокомментировал ситуацию Микрюков.

Но и помимо второй медсанчасти в Томске острый кадровый голод на младших медработников. С началом пандемии спрос на них вырос на 32%, тогда как число соискателей сократилось на 44%, согласно аналитикам «Зарплата.ру».

Серьезный удар по кадрам осенью пережил Коломенский перинатальный центр. Там с 1 октября главврач перевел всех оставшихся младших медсестер, около 20 человек, в уборщицы. Фактически крупный медцентр остался вообще без младшего медперсонала.

— Санитарок еще раньше сократили всех, передали их функции под клининг. Мигранты из Средней Азии там пашут за троих. А по профстандарту они должны пройти еще и профобучение — по санитарке или по младшей медсестре, — рассказывает Андрей Коновал.

По расчетам его профсоюза, в учреждении по нормативам должно работать 125 медсестер.

— То есть на сто больше, чем работает сейчас. Получается, сейчас медсестры работают в этой больнице за пятерых. При этом одна медсестра работает сразу на несколько подразделений. Как вам кажется, она сможет за всем поспеть? — говорит Коновал.

«У многих головная боль была, неврологические заболевания»

Скандалы в красных зонах Нижнего Новгорода и Томска — частные случаи. Так в массе своей считают медики, с которыми корреспонденту NN.RU удалось пообщаться во время подготовки материала. Тем не менее они указывают на общие проблемы: нехватку кадров, перенапряжение системы и выгорание медиков.

— Сейчас я сама в красную зону не хочу идти. Это требует много сил, — рассказывает врач Вера Котова (имя изменено. — Прим. ред.), работавшая в одном из нижегородских ковидариев во вторую волну.

Котова признает, что конфликт между родственниками и врачами в больнице № 10 мог произойти по целому ряду обстоятельств — это и личные качества медиков, и атмосфера в медколлективе, и высокая нагрузка.

В ее учреждении не возникало острых проблем с уходом за пациентами, рассказывает она, однако весь медперсонал серьезно изматывался.

— Мы очень сильно уставали, не высыпались, мы тоже сами болели. И ковидом болели, и не только. У многих головная боль была, неврологические заболевания были, — рассказывает Котова.

Она отмечает, что коронавирус привнес дополнительные факторы стресса как для медиков, так и для пациентов.

— Пациентам тяжело находиться в обстановке ковидного госпиталя. Лиц медиков они не видят, сразу всем внимание уделить тоже сложно. Кто-то пытался сдерживаться, кто-то ругался с нами. Мы пытались всегда объяснить, найти подход, — говорит врач.

Котова добавляет, что хорошее настроение необходимо пациентам для скорейшего выздоровления.

Объяснительные от медиков

После публикаций о ковидном отделении больницы № 10 медиков заставили писать объяснительные. Это следует из трехстраничного письма, полученного Любовью Зотиной от регионального Минздрава. Вероятно, что оно было составлено на основе полученных от персонала больницы ответов.

Ведомство сообщает, что родственникам, во-первых, предоставлялась информация о состоянии ее дедушки. Администрация не знала о походах в красную зону посторонних, вернее, с ней этот вопрос не согласовывался. Перевод ее дедушки в другой стационар был затруднен, потому что ему требовался кислород (внучка настаивает, что он не был кислородозависимым).

— По итогам рассмотрения вашего обращения дежурному врачу Дмитрию В. за несоблюдение санитарно-эпидемиологических норм приказом главного врача больницы вынесено дисциплинарное взыскание, — сообщается в ответе.

Любовь Зотину и родственников ответ не удовлетворил. Они утверждают, что замглавврача не могла не знать о нарушениях, и готовятся идти в прокуратуру.